Имперская философия православной Традиции

[Кислородский]

Имперская философия православной Традиции – это, если сказать проще, философия, основанная на православии, и ставящая православие во главу угла, нацеленная на православное понимание и осознание Империи как Катехона, Удерживающего, наилучший для христиан образ выполнения заповеди Иисуса Христа «Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли».
Базовая философская установка при этом – это интуиция и осознание абсолютных ценностей, которые возможны только в религиозно-метафизическом измерении и отсутствуют в измерении секулярном.
Основным объектом критики при этом является ценностный релятивизм, который в истории западной философии восходит к греческой софистике и порождает собой всю ту скептическую традицию, последним словом которой стал современный англо-американский неолиберализм.
Но релятивистское начало есть и в восточной философии, в частности, в даосизме, и эти крайние полюса философской геополитики сходятся в общем отрицании самого факта абсолютных трансцендентных ценностей, требующих неизменного человеческого служения.
Какая разница между “атомарным индивидом” западных либералов и тем самым “человеком как одним из десяти тысяч вещей” китайской традиции, если итог один и тот же – отрицание свободной, самоопределяющейся, сознательной личности, которая возможна только в Христианстве.
Почему только в Христианстве? Потому что только в Христианстве есть представление о Боге как о Личности, который по собственному, свободному волеизъявлению сотворил мир и человека в этом мире, “по своему образу и подобию”, то есть сотворил существо, также наделённое качеством личности. Причём, в Христианстве этот персонализм Бога и человека несравнимо усиливается по сравнению с другими авраамическими религиями, потому что эти качества засвидетельствованы Воплощением Сына Божьего и образованием Церкви как уникального союза личностей. Вне этой персоналистической парадигмы, где принцип “личности” первичен по отношению к самой “природе”, нет и не может быть никакой свободы и никакого сознания, а следовательно, вне её мы впадаем в порочный круг той космической безответственности и бессознательности, которая равно свойственна и западному либерализму, и восточному тоталитаризму.
Поэтому только православие разрешает все антиномии философской антропологии: сохраняет человека в рамках сакральной традиции и, при этом, утверждает его уникальный, свободный метафизический статус.
Именно эта сущностная основа, онтология православной философии определяет имперскую философию, формирует всю систему принципов, целей и ценностей новой Российской Империи, в каждом аспекте ее существования.
Познание, раскрытие, формулирование всех аспектов существования Империи, их гносеология, основывается на радикальном отрицании релятивизма, полярные выражения которого мы встречаем всё там же – в секулярном англо-американском ультрарационализме и в мистическом “восточном” иррационализме, кстати, свойственном определённой, “розановской” линии русской философии. Эти запредельные полюса сходятся в отрицании абсолютных ценностных иерархий.
В православной философии подлинным познанием является особый процесс “интуиции” (непосредственного созерцания). Однако эта “интуиция” совсем не произвольна, она имеет своим критерием проверку интеллектом, который, в свою очередь, является высшим состоянием ума (греческого “нуса”), следовательно, это не просто интуиция, а «интеллектуальная интуиция».
При этом гносеологический релятивизм неизбежно взаимосвязан с релятивизмом этическим. Аристотелевский принцип “исключённого третьего”, tertium non datur, который так не любят все постклассические философы, на самом деле является логическим аналогом этической максимы Христа: “но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого”. Так идея сущего переходит в идею должного, и православная философия определяет имперскую философию.
В основе любой философии лежит единая онто-гносеологическая картина мира, на выходе из неё мы получаем конкретные социально-этические императивы, политические проекты и эстетические модели восприятия самих себя и окружающего мира. Поэтому как нет философии, не имеющей политического воплощения, так и нет политики, не имеющей философского основания. И поэтому, как любая философская война выходит за пределы самой философии, любая политическая война в конечном счёте является философской.
Имперская философия устанавливает необходимость активной политической позиции, сочетающейся с этикой социального долженствования, которая обнаруживается в единстве православного учения о “свободе воли” как априорном условии человеческой жизни и миссионерском призвании как смысле этой жизни в социуме.
Эта этическая установка порождает проблему элиты как подлинной “субстанции политического” и проблему идеологий как выражения “сущности” этой “субстанции”, как концептуализации подлинной «политической миссии» этих элит. Элита – это активное меньшинство общества, сознательно концентрирующее в себе интересы всего пассивного большинства этого общества в его целом. Тема элиты фактически замещает тему власти: элита – это активное меньшинство, обладающее позицией власти (по Этциони) над пассивным большинством. Власть – это абсолютная свобода как абсолютная ответственность и абсолютная ответственность как абсолютная свобода. Каждый человек абсолютно свободен и абсолютно ответственен, каждый человек обладает имманентно присущей ему позицией Власти, каждый человек может и должен перейти из состояния объекта в состояние субъекта, стать активным меньшинством, то есть стать элитой.
Имперская философия определяет необходимую систему власти в императиве симфонии самодержавной, аристократической и демократической власти, с одной стороны, и священноначалия с другой стороны. При этом носителями власти выступает элита народных сословий, в соответствии с принятыми для них типами самоопределения социального пути и жизненной программы.
Власть возникает только в той пространственно-временной точке, где кто-то объявляет сам себя носителем Власти – это абсолютно волюнтарная акция, всё остальное – это лишь чисто социальная реализация.
При этом полная и последняя легитимация Власти происходит тогда, когда кто-то перекладывает на неё свою собственную ответственность за окружающий миропорядок, – тем самым он передаёт власти свою свободу, отказывается от права быть Властью. Однако, вся эта органомика Власти – это просто наблюдаемый эмпирический факт, но за ним стоит более серьёзная проблема того сверхсмысла, которым должна наделяться Власть, если она претендует на нечто большее, чем функцию кризисного менеджмента.
В православной имперской философии нормальная государственная власть, в конечном счёте, должна нести миссию Катехона, “удерживающего” силы Аномии, “беззакония” – эти категории новозаветного богословия имеют абсолютные социально-философские смыслы. И это не просто легитимная православная власть, сдерживающая силы очередной смуты, речь идёт о более общих политических принципах имперской философии.
Аномия – это постоянное состояние общества и каждого человека, отказавшегося от служения абсолютным ценностям, Аномия присутствует везде, где отрицаются основы христианского политического сознания – церковный и имперский универсализм, и где они подменяются партикулярными, левыми, либеральными или националистическими иллюзиями. Притягательная сила Аномии состоит в её соблазнительной провокации беззаконной жизни, провокации легкого пути, когда люди могут творить зло, прикрываясь добром.
Катехоническая Власть сдерживает силы Аномии, но для того, чтобы ей самой не превратиться в собственную противоположность, она должна осознанно блюсти свою миссию, а это уже вопрос не только имперской философии и культуры, но и имперской идеологии и имперской политической практики.
Православно-имперская идеология основывается на тех идеалах и ценностях, на которые ориентировалась Восточная Римская Империя (Византия) и впоследствии Московское Царство. Этот момент очень важно подчеркнуть – речь ни в коем случае не идёт об ориентации на те субкультурные и необязательные стандарты, которые исторически сложились в Византии или Московский Руси. Речь идёт о тех ценностях, на которые с переменным успехом ориентировались эти цивилизации. Основные идеалы византизма – концепция Катехона (эсхатологического православного государства), Симфония Властей, проект планетарной Православной Империи, воцерковление лучших достижений интеллектуальной культуры.
Новая имперская философия наследует позиции двух первых основателей этой идеи в русской философии – Константину Леонтьеву и отцу Георгию Флоровскому, которые обозначили два полюса этой идеологии – почвенно-цезаристский и клерикально-космополитический. Поэтому содержание идеологической концепции православной имперской философии заключается в преодолении неизбежного противоречия между этими полюсами, если мы хотим, чтобы эта концепция работала в политической реальности, а не оставалась книжной теорией.
Имперская политическая программа с разными смысловыми акцентами давно развивается в современной России. Если говорить о старшем поколении, то это патриарх русской правой мысли Владимир Махнач, если говорить о новом поколении, то это такие имена, как Александр Дугин, Аркадий Малер, Кирилл Фролов, Егор Холмогоров и Виталий Аверьянов.

[Кислородский]

Политическое воплощение имперской философии и идеологии – это не партийная идеология, хотя в повседневной практике она может таковой оказаться, а трансисторическая парадигма русской цивилизации, глобальное задание, которое дано России для исполнения своей миссии в мире и которую очень легко разменять на аномическую подделку западной либеральной демократии или азиатской тирании. В этом плане идея России как Северной Византии, как Северного Катехона, как Третьего Рима – это не наследник авторских опытов “Русской Идеи” как третьего, христианского пути между секулярным Западом и языческим Востоком, а основа этих опытов, магистральная линия русской политической мысли вообще.
Таким образом, православная имперская философия и следующий на ее основе проект новой Российской Империи – это универсалистский по своим установкам проект геокультурного и геополитического единства православной цивилизации, связанный центральной, катехонической ролью России и ориентированный на сущностные интересы, как России, так и всего мира.(с)

В. Петров, В.Воложанин

[GrygoriyO]

На мой взгляд эта философия имеет византийские корни