Рассказ.

Она повернулась и брызнула на него. Он улыбнулся…
Они сели у самой воды. Фарида подняла голову и посмотрела на ночное небо, усеянное мириадами звезд. Каждый раз, глядя на звезды, она вспоминала Седу. Ей очень шло это имя . Она и в самом деле была звездой, осветившей жизнь Фариды, поделившейся с ней своим светом. Звездой, сиявшей ярко во тьме этого мира с его пороками и злом. Звездой, ни секунды не светившей для себя, но сгоревшей для других. Сгоревшей быстро, но оставившей неизгладимый след в жизни многих людей…
Фарида почувствовала, как рука Мовлади осторожно вытерла слезу с ее щеки, и молча улыбнулась.
Ей показалось, что с неба на нее смотрят большие, немного печальные и мудрые не по годам карие глаза Седы, и среди тысяч звезд вдруг померещилась ее добрая, открытая и всегда искренняя улыбка.
Она прикрыла глаза, положила голову на плечо Мовлади и прошептала:
– Ля иляха илляЛлах…

Фарида шла, чувствуя, как в сердце горит любовь к Мовлади и бьется мощным пульсом благодарность – глубокая, бесконечная, искренняя благодарность Всевышнему. Благодарность за то, что Он привел их к Исламу… За то, что Он соединил их спустя семь лет после их разлуки. Соединил уже не в грехе, а под сенью Его религии…
В каждом звуке, в каждом шорохе, даже в шуме прибоя ей слышалось слово «Аллах», отчего в душе рождалось странное спокойствие и умиротворение. Сейчас она как никогда ясно осознавала, что весь этот огромный мир с его чудесами принадлежит Всевышнему, и что они с Мовлади – два слабых создания, осененных Его безграничной милостью.
Она подошла к морю, присела и опустила руки в воду. Глядя на нее, Мовлади вспомнил, как тогда, семь лет назад, они заходили в море и, смеясь, брызгались до тех пор, пока их одежда не промокала насквозь…

Мовлади набрал номер Сулеймана. Тот ответил не сразу. Наконец заспанный голос проговорил:
– Салям… Да, брат, слушаю… Что у тебя?
– Да вот, жениться надумал…
– А… – протянул Сулейман. – Маша Аллах. Пригласишь на свадьбу?
– Уже приглашаю. Жду тебя через полчаса у той мечети, в которой мы сегодня молились.
– Что, прямо сейчас? А почему ты мне раньше не сказал? – растерянно спросил Сулейман.
– Я тоже ничего не знал… – улыбнувшись, отозвался Мовлади.
– Как-то ты, маша Аллах, неожиданно…
– Ты же знаешь – все происходит в час, назначенный Всевышним, – возразил Мовлади.
– Да, – согласился Сулейман. – Конечно… Ладно, я уже одеваюсь.
Мовлади попрощался с Сулейманом и поравнялся с Даудом и Фаридой.
Была уже полночь. Они не спеша шли по побережью, держась за руки. Здесь они встречались каждый вечер семь лет назад… Они разговаривали вполголоса.

– Фарида… Когда в нашей жизни появилась семья Бислана, это был нам знак от Всевышнего, что мы должны сделать новый и очень важный шаг в нашей жизни. И появление Мовлади – это еще один знак, и тебе предстоит сделать еще один очень важный шаг. Мне так кажется… А Аллах знает обо всем лучше.
Она молча кивнула, вытерла глаза и вернулась на свое место.
Мовлади взглянул на нее и спросил:
– Ты идешь со мной, Фарида?
Она вздохнула и тихо сказала:
– Да… Инша Аллах.
– Теперь в мечеть? – спросил Дауд. – Если да, то нужен еще один свидетель…
Мовлади улыбнулся про себя. «Придется разбудить Сулеймана» – подумал он.
– Об этом не беспокойся. Аллах облегчает Своим рабам совершение благих дел.
– Как знаешь, – улыбнулся Дауд.
Он повернулся к сестре.
– Пойдем…
Она встала. Они вышли втроем.

Фарида вдруг почувствовала, что сейчас заплачет. В ней словно проснулось и ожило что-то. Сердце забилось взволнованно, слезы подступили к глазам…
Она подняла взгляд и несколько секунд жадно вглядывалась в лицо Мовлади. Такое знакомое… Родное до боли. Эти глаза, эти губы, эти руки. Все в нем было таким знакомым, таким близким. Она почувствовала, как сильно любит этого человека, который сидел сейчас перед ней со спокойной улыбкой на губах, словно говорящей: «На все Воля Всевышнего».
Она вздохнула, стараясь успокоиться, но в душе уже поняла, что все ее усилия бесполезны, и она все равно заплачет. Так оно и вышло.
Дауд, стоящий недалеко от кресла, на котором она сидела, тихо позвал ее. Она встала и, на ходу вытирая слезы, быстро подошла к нему.
Она посмотрела на брата. Тот тихо сказал ей:

Он сел на диван напротив нее и сказал: – Салям алейкум, Фарида… Я хочу, чтобы мы были вместе и шли по пути Всевышнего, взявшись за руки… Для этого я здесь. Дауд невольно улыбнулся, исподтишка взглянув на Мовлади. Как легко рождаются слова, когда человек искренен и когда в его сердце живет вера… Она вздохнула и, по-прежнему не глядя на него, тихо сказала: – Мовлади… Я верю, что у тебя добрые намерения. Но наше прошлое всегда будет разделять нас. Оно всегда будет вставать между нами… Он улыбнулся. – Фарида… Я приехал сюда надолго и собираюсь работать здесь. Ты хочешь, чтобы мы каждый день, завидев друг друга на улице, опускали взгляд и бежали прочь, вспомнив это самое прошлое? Нет, это не выход. Мы должны вместе побороть наше прошлое и забыть его. А для этого нам нужно перестать жить им. Нужно переместиться в настоящее и создавать будущее… Вместе.

Теперь он мусульманин. Настоящий мусульманин. Честный, благородный и богобоязненный человек, знающий и любящий свою религию. И сейчас он пришел сюда ради Аллаха, а не потому, что хочет вернуть прошлое. Прошу, позволь ему самому все тебе объяснить.
Она сидела молча почти минуту, потом чуть слышно вздохнула и сказала:
– Хорошо… Пусть будет по-твоему. Только позволь мне прочитать истихару.
Она встала и пошла за платком.
Мовлади сидел на песке, обняв колени, и смотрел на звезды над своей головой. Он ждал Дауда. В душе его царило спокойствие. Он знал: если им с Фаридой суждено быть вместе, то так оно и будет, а если нет, значит, так лучше для них обоих…
– Мовлади… – окликнул его Дауд. – Пойдем.
Мовлади встал, отряхнул брюки и пошел за Даудом.
Когда они зашли в дом, она сидела на кресле, одетая в тот же джильбаб и платок, в котором он видел ее днем. Взгляд ее был устремлен в пол.

В замке повернулся ключ. Она встрепенулась. Вошедший Дауд поздоровался.
– Что–то ты долго… – тихо сказала она.
– Я встретил Мовлади в мечети, – сказал он, наблюдая за ее реакцией.
Она подняла на него глаза и тихо спросила:
– И?
– Он ждет на улице. Он хочет поговорить тобой… И я тоже этого хочу. Он сказал, что если ты не хочешь, он не станет настаивать и просто уйдет.
Она опустила глаза и запустила пальцы в длинные волосы. Потом вздохнула и тихо сказала:
– О чем мне говорить с ним, Дауд? Я столько лет пыталась забыть прошлое, а сейчас вы с Мовлади хотите, чтобы я опять разбередила старые раны. Для чего?
– Потому что ты его любишь. И потому что он любит тебя, – отозвался Дауд.
Она опустила взгляд.
– Фарида, он изменился. Он стал другим, как и мы. Он больше не тот парень, на свидание к которому ты бегала каждый вечер семь лет назад.

Из ее больших глаз побежали слезы. Фарида не помнила, чтобы когда-нибудь в своей жизни плакала так, как в тот день. Она не знала, что случилось с Седой и ее семьей, но сердце говорило ей с ужасающей уверенностью, что она никогда уже их не увидит.
Фарида запомнила этот день, даже дату. Это был день, в который она первый раз одела хиджаб.
В тот день Фарида осознала мудрость Всевышнего. Он послал ей Седу, чтобы она привела ее в Ислам, и как только миссия ее была выполнена, она исчезла из ее жизни, и это исчезновение было последней каплей, дополнившей и укрепившей веру Фариды, последним толчком, побудившим ее к соблюдению Ислама. Это было событие, окончательно изменившее всю жизнь Фариды, открывшее ей глаза. Оно помогло ей понять все то, что она еще не успела понять. С этого дня начался их с Даудом настоящий Ислам. И Фарида была безумно благодарна Седе, ее матери и брату за то, что они, по воле Всевышнего, вывели их на истинный путь, путь счастья в обоих мирах.

– Давай попробуем связаться с кем-нибудь там. Может, что-нибудь узнаем.
Дауд долго спрашивал у всех знакомых, и вот, наконец, нашел одного чеченца.
– Они из села какого? – спросил тот.
Дауд назвал село.
– У меня родители живут в тех местах. Попробую спросить.
На следующий день он сказал Дауду.
– Они не знают. Но раздобыли номер соседей их. Вот, позвони.
Фарида подняла трубку, набрала номер. Рука у нее дрожала, ей почему-то стало холодно, хотя за окном было жаркое лето.
Срывающимся голосом, еле успевая мысленно переводить турецкие слова на чеченский, она спросила поднявшего трубку старика о Седе и ее семье.
– Приехали они, дочка… Прожили несколько дней. А потом исчезли. Дом пустой стоит… Да сейчас вообще время смутное, страшное…
Фарида дрожащей рукой положила трубку на место и подняла глаза на Дауда. Она ничего не сказала ему – у нее не было сил говорить, но по ее лицу он все понял.

Ее глаза излучали свет веры, живущей в ее сердце, даже лицо ее, казалось, светилось. Взгляд у нее в тот день был какой-то отчужденный. Взгляд человека, забывшего этот мир для мира вечного, забывшего всю эту мирскую суету ради восхитительной, прекрасной вечности в Райских садах. Взгляд человека, предчувствующего свой конец…
Каждый раз Фариде, вспоминавшей лицо Седы в тот день, казалось, что Седа знала, что идет на смерть.
Этот день, день их прощания стал для Фариды и Дауда днем, разделившим их жизнь на «до» и «после», и оба они помнили его так, словно все было вчера.
Прошла неделя с их отъезда, потом другая… Прошел месяц, второй… Фарида каждый день ждала звонка, но телефон упорно молчал.
– Может, номер потеряли… – с какой-то странной надеждой сказала она брату.
Но Дауд покачал головой.
– Бислан его наизусть знает. Седа тоже.
Они провели в ожидании еще два месяца. Неясная тревога грызла их
обоих. Но они старались не показывать вида. Наконец, Фарида не выдержала.

Спустя еще полгода Фарида вместе с Даудом произнесли слова Свидетельства. Со временем они начали совершать намаз вместе, и как-то незаметно он стал неотъемлемой частью их жизни. Позже Фарида начала учиться читать Коран под руководством Седы.
Так прошло пять лет, и вот, однажды, семья Седы решила вернуться на родину.
– Там вроде все успокоилось, – сказала Заира, мать Седы. – Там наша родина, мы должны быть там, распространять Ислам на родной земле. Уповаем на Всевышнего… Все равно не случится ничего, кроме того, чего Он желает.
Фариде очень не хотелось расставаться с Седой, но она всегда понимала, что однажды этот день настанет. Хотят они этого или нет.
Прощание было трудным. Фарида плакала, обнимая Седу. В горле у нее стоял комок. Дауду тоже было грустно.
Они пообещали позвонить, как только устроятся в Чечне.
Образ Седы в тот последний день врезался в память Фариды.

Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, сказал: “Если бы вы уповали на Аллаха должным образом, вы получали бы свой удел, как получает его птица, которая улетает утром с пустым животом, а возвращается вечером с полным”».
Постепенно Фарида поняла, что эти люди были сильнее всех сильных и богаче всех богатых. Их непоколебимая вера давала им силу, и она была их самым большим богатством.
Они часто бывали в гостях у Дауда и Фариды, и обычно, когда они читали намаз, Дауд с Фаридой молча наблюдали за ними. Через некоторое время Фарида сама заговорила Седой об Исламе, и сказала: «Знаешь, наши родители никогда не говорили с нами о религии. Я не знаю, что такое Ислам, и хотя в Турции немало мечетей, я туда никогда не заглядывала… Но я хочу это узнать… Помоги мне…». И Седа стала понемногу знакомить ее с Исламом. Фариде нравились ее рассказы. Она еще больше убедилась в том, какой блестящий ум и чистое сердце даровал этой девушке Всевышний.

Седа всегда говорила просто, никогда не подбирая слова. Они, казалось, сами рождались в ее душе, наполненной верой, и несли в себе частички этой веры.
Фарида часто видела, как Седа, почитав Коран, бережно закрывала его, прижимала к груди, а потом осторожно целовала обложку. «Что в этой книге такого, что ты обращаешься с ней так, словно она золотая?»
– однажды спросила ее Фарида. Седа посмотрела ей в глаза своим чистым взглядом и сказала в ответ: «А ты думаешь, есть на свете сокровище дороже, чем эта книга?».
Семья Седы была очень бедной – они уехали из Чечни еще в начале войны, после гибели отца Седы, и теперь еле сводили концы с концами, но при этом они никогда ни на что не жаловались, никогда ни о чем не просили. «Аллах определил удел для каждого человека, и этот удел мы обязательно получим сполна. Пропитание у Аллаха, а не у людей, и просить его нужно не у них, а у Него.

Седа говорила о том, что для нее самой всегда было очевидно и просто, как дважды два, а для Фариды это были настоящие открытия. Никогда в своей жизни она не встречала таких чистых, искренних и в то же время сильных духом людей. Верить, поклоняться Создателю было для Седы так же естественно, как дышать. «Многие люди думают, что мы живем просто так, что мы появились ниоткуда и уйдем никуда, и они не понимают, как это глупо»
– так говорила Седа. Так же говорила и ее мать. Фарида помнила, как Седа однажды сказала ей: «Каждый человек однажды ответит за все, что он делал в этой жизни. Ответишь ты, отвечу я… Я отвечу за неосторожные слова, слетевшие с моих губ и обидевшие кого-то, за взгляд, брошенный на того, на кого Всевышний запретил мне смотреть, за запретный кусок, положенный в рот, каким бы маленьким он ни был. Аллах знает и видит все, и поэтому не радуйся тому, что люди не видели, как ты совершаешь постыдное и греховное. Аллах видит все, и это намного страшнее».

Однажды она спросила Седу:
– О чем ты мечтаешь?
– О том, чтобы умереть мусульманкой, и чтобы Аллах был доволен мною, когда я встречу Его, – ответила Седа.
Она всегда говорила то, что думала. Фарида сразу поняла, что эта
девушка вообще не умеет быть неискренней. Она была слишком чистой и благородной.
– И только? – удивилась тогда Фарида. – А о любви ты разве не мечтаешь? О человеке, который полюбит тебя…
Седа пожала худыми плечами.
– У Аллаха все давно предопределено, и тот, кому суждено меня полюбить, сам найдет меня, когда придет время. Все давно решено. Зачем об этом думать?
Ход мыслей Седы порой казался Фариде странным, ее удивляли ее слова, ее рассуждения о жизни, но очень скоро она начала замечать, что соглашается с ней.

Фарида прикрыла глаза, вспоминая.
Очень скоро они с пятнадцатилетней Седой стали близкими подругами, а ее брат Бислан подружился с Даудом. Нужно было отдать должное терпению этих людей. Они, будучи глубоко религиозными, ни в чем не упрекали Фариду и Дауда. Седа брала ее за руку и они не спеша шли по улице, разговаривая, и Фариде даже в голову не приходило, что выглядят они весьма странно. Девушка в свободной, неброской одежде, скрывающей все ее тело, кроме лица и кистей рук, и она
Фарида, в черных джинсах в обтяжку, розовой майке и гривой распущенных темных волос.
Фарида знала, что образ Седы останется в ее памяти навсегда – ее тихий голос, карие глаза – такие кроткие и всегда немного печальные, глаза, излучавшие свет, красивое бледное лицо. Ее слова, такие мудрые, несмотря на ее совсем еще юный возраст, проникающие в самое сердце. Эта встреча перевернула их с Даудом жизнь.

Но в конце концов Дауд все же спросил о Мовлади хозяина ресторана, где тот работал. Тот сказал, что Мовлади уехал и не сказал, когда вернется, и вернется ли вообще.
Фарида старалась не показывать, что вообще думает о нем, и делала вид, что этот человек для нее больше не существует. Прошел месяц, и они случайно познакомились в кафе с одной чеченской семьей. Она с братом пришла в это кафе, Дауд заказал мороженое. И вдруг они услышали совсем рядом чеченскую речь. Фарида обернулась и увидела сидящих за соседним столиком женщину в длинном платье и платке, очень худую девушку лет пятнадцати в широкой и длинной кофте с юбкой и в большом платке и парня лет двадцати-двадцати двух с бородкой.
Фарида сказала брату:
– Пойдем, познакомимся.
– Пойдем, – кивнул Дауд.
Они встали и вместе подошли к соседнему столику.
Так состоялось из знакомство с Заирой, Седой и Бисланом.

Дауд остановился возле него и несколько секунд стоял молча. Мовлади, не вставая с места, поднял на него глаза. Их взгляды
встретились. Наконец Дауд молча протянул ему руку. Мовлади протянул ему руку в ответ и быстро поднялся. Они обнялись.
– Ну, давай, брат, рассказывай… – сказал Дауд, садясь на ковер рядом с ним.
– Честно признаться, мне тоже не терпится услышать твою историю, – с улыбкой отозвался Мовлади.
– Давай начнем с тебя… Мне от тебя скрывать нечего.
Мовлади согласно кивнул и мысленно вернулся в тот день, когда поссорился с Фаридой…
Оставшись одна, Фарида отложила книгу, забралась на кресло с ногами и устало прикрыла глаза. После ссоры с Мовлади она уехала с братом в его деловую командировку. Они вернулись. Мовлади не появлялся. Она сказала брату: «Не нужно его искать».

– Господи, Дауд… – проговорила она, всхлипывая. – Когда я вспоминаю о том, что творила, мне хочется умереть.
Ее слабый голос тонул в рвущихся из ее груди рыданиях.
Дауд вздохнул и обнял ее, молча гладя по голове. У него появился повод задуматься.
* * *
До вечера она просидела в кресле с книгой, но Дауд понял, что она не читает. Мысли ее явно были далеко. Когда он направился к двери, она подняла на него глаза и тихо спросила:
– Ты куда?
В мечеть, магриб почитаю, – ответил он, улыбнувшись про себя.
Она была так взволнована, что даже не заметила, что говорит по-чеченски. Дауд молча вышел из дома и дошел до мечети. Он знал: на все Воля Аллаха, и если ему суждено то, о чем он думал, это непременно будет так.