Лишь из редка тишину нарушал сонный голос Оливера:
- She is just beautiful…
Я то засыпал, то просыпался. Когда засыпал мне снилась весело смеющаяся Манзура, которая громко говорила: «Зачем мне ваша Москва, зачем ваш ложный мир, и ложные ценности! Я счастлива тут, у себя в горах!» И всё это отзывалось громким эхом от заснеженных вершин.
Я окончательно проснулся, когда машину сильно тряхнуло, и в свете фар я заметил памятник старой машине на постаменте, и я понял, что мы въезжаем в Хорог.
Через месяц Оливер уехал к себе на родину. Некоторое время мы с ним переписывались. И в своих письмах он часто спрашивал меня, не повстречался ли я снова с Манзурой. Я отвечал ему, что нет, не встретил её больше. Она для меня, как и для него, навсегда осталась в той заоблачной стране.

Иногда мне всё это кажется сном, но письма Оливера, подтверждают, что это было, ведь не мог и мне и ему присниться один и тот же сон.
Я часто бываю на Памире, но никогда и никого не спрашиваю о Манзуре. Пусть всё останется так, как есть. Как волшебная встреча. С тех пор, каждая снежная вершина напоминает мне Манзуру, и кажется, что она и есть отражение снежной горной вершины, символ чистоты и непорочности.

(Y) (Y) (Y) (Y) (Y) (Y)

Спасибо, Johann!

Ниссо

Живописное это место кишлак Пастхуф, расположенный на правом берегу реки Пяндж, и весь утопающий в зелени. Внешнему миру мало, что известно об этом кишлаке, хотя это древний кишлак. Как и везде, и здесь люди живут своими ежедневными заботами. Влюбляются, женятся, воспитывают детей. В кишлаке есть свои таланты, свои артисты, свои рыбаки, свои хохмачи-юмористы, в общем свои индивидуальности. Но, самой особой достопримечательностью этого кишлака являются красивые девушки. И одна из них Ниссо, Она всегда носить памирское платье – курта, белого цвета, с вышивкой красно-зелёного цвета. Голова всегда покрыта платком – титак, и из под платка видна её красивая каштановая коса, в конце которой, она неизменно вплетает пулкак.

Пулкак это древнее украшение персидских девушек, которая вьётся из шерстяных нитей с мелким цветным бисером. Может от того Ниссо и красивая, что носит национальную одежду, хотя и в европейском наряде она выглядела бы тоже не отразимо. Она ведь из Пастхуфа.
Внешне она очень похожая на Ромину Пауэр, солистку итальянского распавшегося дуэта «Ромина Пауэр Аль Бано». Помните их знаменитую песню «Феличита» (Счастье)? Но, я думаю, Ниссо гораздо красивее. Спросите почему? А был такой случай. Как то мне с семьёй пришлось лететь вместе с ней из Душанбе в Хорог.
Ан-28, маленький белый самолётик разогнался по взлётной полосе, и слегка качнув крыльями, как бы сказав «пока» городу Душанбе, направился в сторону Хорога.

Чувствовался, что жаркий воздух августа был разряженным, самолёт то нырял, то его подбрасывало. Быстро набрали высоту, и быстро пролетели предгорья Памира. Вместе с нами в самолёте летели иностранцы, кажется журналисты. Они сидели в передних рядах. Вдруг, один из них обернулся и его взгляд упал на красавицу Ниссо. Он как завороженный смотрел на неё. Потом осторожно достал свой фотоаппарат и начал фотографировать её, можно было догадаться, что он профессиональный журналист. Другие его коллеги стали делать то же самое.
Пассажиры, а было нас пятнадцать человек, в основном женщины и дети, и несколько мужчин, с удивлением наблюдали за журналистами. В их глазах можно было прочитать: «Что тут такого особенного, да у нас таких девушек весь Памир…». Ну, во всяком случае мне так показалось. Ниссо вся покраснела и сконфузившись стыдливо спросила меня, и я сквозь гул моторов расслышал:

- Ка гас кинан? (хуфский. диалект - Почему так делают?). Я заметил, что её голубые глаза были полны искреннего удивления.
- Наверное, никогда не видели такой красивой девушки, как ты, - ответил я, наклонившись к её уху. Она ещё больше покраснела. Но ничего не ответила. Иностранцы сделав ещё несколько снимков сели по своим местам. В салоне самолёта все прильнули к иллюминаторам, потому что начиналось сказочное зрелище: наш маленький самолётик пролетал между высоченными пиками покрытыми снегом, едва задевая их крыльями
Это место в небе знают все лётчики, оно называется «Рушанские Ворота» - две вершины в небе, между которыми должен пролететь самолёт – такие вот высокие горы на Памире. После «Рушанских Ворот» самолёт начинает потихоньку снижаться. Слева я увидел кишлак Тем, значит очень скоро коснемся посадочной полосы, и мы окажемся на гостеприимной памирской земле.

Самолёт слегка коснулся полосы и побежал по бетонке.
Через окно показались встречающие люди, все прильнувшие к невысокому забору аэропорта. Самолёт включил реверс двигателей и начал торможение, гул двигателей усилился, а потом резко заглушили моторы. И тишина. Лётчики первыми вышли из самолёта, за ними мы. Иностранцы тоже вышли, но перед тем как выйти они все весело помахали Ниссо. Она опустила свои длинные ресницы. Вот такая она у нас застенчивая.
Я уловил обрывки фраз иностранцев, кто то из них говорил,
- It would be nice… the pictures… editors…good chances…women’s magazines… (англ. Было бы хорошо… фотографии… редакторы… хорошие шансы…женские журналы).
Как только вышли за пределы аэропорта, за журналистами приехала машина из Хукумата, и они уехали в сторону Хорога.

Нас тоже встретили наши родственники на машине, и мы радостные направились к себе в кишлак.
Осталось только добавить, что красавица Ниссо – она моя родственница – хиён (свояченица).
Мы ехали по горной дороге вдоль реки Пяндж, проезжая удивительные места под названием Тем, Поршнев, Ёмдж, Баджув. Наша «Нива» петляла среди величественных гор, глядя на которых тебя охватывает восторг, от красоты первозданной природы. И хочется лишь молча смотреть на них. С правой стороны мелькали кишлаки, в которых может быть проживали сотни других никому не известных Ниссо. Из магнитофона неслась песня Далера Назарова «Мастам, мастам».

Таджикистанцы, бывшие и настоящие!
Перейдя вот по этой ссылке вы можете проголосовать за Таджикистан:
http://www.votethenation.com
Это займёт всего лишь одну минуту.
Мы сейчас находимся в десятке!!! лучших среди 231 стран мира. Но можем поднятся и выше, если активно будем голосовать. Голосовать можно каждые шесть часов, по три голоса за страну.
Из Средней Азии только мы в десятке лучших, остальные очень далеко позади. От этого в нашей стране ничего не изменится, но хотя бы так (виртуально) поддержим престиж своей Родины!

Аслишо и Насиба
Свадьба была в самом разгаре. Жених и невеста сидели на манджа (топчан по памирски), и за спиной у них располагался красный ковёр с надписью из белой ваты "Туй Муборак". По середине ковра два кольца. Чуть ниже колец имена молодожёнов, "Насиба" и "Юсуфбек". Музыканты, расположившись под ореховым деревом играли весёлую музыку. Ведущим свадьбы был Аслишо, мой друг. (Вообще то штатным ведущим в кишлаке всегда был Давлатбек, но он сейчас находился в России, в его отсутствие свадьбы всегда вёл Аслишо). Аслишо старался вовсю, желал молодым счастья, любви, читал полагающие к свадьбе стихи. В самый разгар свадьбы, он подошёл ко мне и сказал:
-Пожалуйста, доведи свадьбу до конца, я что-то устал.

-Ты что, Аслишо, я никогда не был тамадой на свадьбе, и не хочу портить свадьбу, - ответил я ему.
Он, нехотя, пошёл продолжать вести свадьбу.
-Слово для поздравления предоставляется однокласснице невесты, Рухшоне, объявил Аслишо, и снова подошёл ко мне.
-Может, всё таки заменишь меня, - неуверенно спросил он меня снова. К этому времени Рухшона закончила свои поздравления, и Аслишо пришлось идти снова к микрофону, и предоставлять очередь снова музыкантам. Я знал, что сейчас в кишлаке никто не сможет заменить Аслишо, он был обязан довести свадьбу.
Свадьбу он довёл до счастливого конца...И моментально исчез.

У меня в ушах всё ещё звенели звуки синтезатора и слова песни "Шаб ба хайре, ёру дустон, шаб ба хайр...". Народ расходился. Не смотря на сентябрь месяц, деревья ещё были зелёными. Подул свежий вечерний ветерок. На манджу, где недавно сидели жених и невеста упали спелые красные яблоки.
Музыканты собирали свои инструменты, и усталые, тихо беседовали между собой.
На следующий день, в полдень я пошёл проведать своего друга, Аслишо. Его дом находился совсем недалеко. Когда я шагнул к ним во двор, я встретился с его сестрой Нигиной, она сидя на корточках собирала тут (шелковицу). Я сразу заметил её покрасневшие от слёз глаза.
-Где Аслишо?- спросил я её

-Не знаю,- тихо ответила она,- после вчерашней свадьбы исчез.
-Как? Куда?- автоматически вырвались глупые вопросы
-Ты здесь, в кишлаке, бываешь редко, только во время отпусков, поэтому мало что знаешь, что тут происходить,- сказала она, не глядя на меня.
- Что, на пример? - спросил я её.
- А то, что Аслишо любить Насибу (у которой вчера была свадьба). Они вместе учились в школе. Потом, Насиба поступила в Пединститут, и все пять лет, Аслишо ждал её. Они часто встречались. В апреле у них должна была состояться свадьба, но, вдруг, без никаких причин Насиба, соглашается на свадьбу с Юсуфбеком. - Причин её решения я не знала, и до сих пор не знаю, - тихо закончила она.

Я сразу вспомнил лицо Аслишо, когда вчера он вёл свадьбу. И его просьбу ко мне, чтобы я довёл свадьбу...
Что же творилось у него в душе, вчера...
В это время, Нигина, показала, мне записку, на котором, шариковой ручкой, и большими печатными буквами, было написано: "МНЕ НИКТО НЕ НУЖНА, КРОМЕ НАСИБЫ" и мелкими буквами было добавлено: "не ищите меня, может быть позвоню"

Я ничего не ответив Нигине, медленно вышел со двора, и направился к реке, вдоль которой протянулась дорога в Душанбе. Я сел на берегу реки, и смотрел на афганский кишлак, в противоположной стороне. Там, какой то мальчик и девочка погоняли ослика загруженного свежескошенной зелёной травой. Ишак почти не был виден, так он был загружен травой. Мальчик и девочка весело смеялись. За моей спиной проносились УАЗики и РАФики загруженные большими коммерческими сумками, одни в Хорог, другие в Душанбе. Аслишо, наверное, тоже, вчера, после свадьбы сел в одну из них и исчез в неизвестном направлении...
Солнце поднялось высоко, и становилось жарко. На афганской стороне, мальчик и девочка, со своим нагруженным осликом тоже исчезли в узеньких проулках глиняного кишлака.

Я ещё немного посидел на берегу реки. Местами бурные, местами спокойные воды Пянджа, как сама жизнь в кишлаке, тоже куда-то неслись.
Я подумал, что жизнь везде одинакова. И страсти-мордасти (любовные истории) почти все одинаковы. И они случаются и в Париже с Лондоном, и в маленьком памирском кишлаке.
Я встал и медленно побрёл к кишлаку. Проходя мимо дома Аслишо, я заметил, что Нигина всё ещё собирала тут...

Несколько дней спустя после свадьбы начался сезон сенокоса. Я тоже присоединился к косцам. Рано утором, мы поднялись по крутому склону горы к бугристой каменистой поляне, которая находилась чуть выше кишлака, у подножия почти вертикальных скал. В кишлаке, у каждой семьи есть свой участок, где они могут косить траву. На нашем участке трава была высокой, выше колена, и ещё нетронутой. Пахло травой и цветами.
- Ты косить то хоть умеешь? - с улыбкой спросил Мехриддин, мой родственник
- Давно не косил, аж со школьных времён, попробую- ответил я, и взял в руки серп. Было не удобно держать серп в руке, потому что я левша, а серпы все приспосабливаются к правой руке. Когда я начал косить, отростки травы после меня оставались высокими, хотя я и пытался прижимать серп плотно к земле.

Годится, - отметил Мехридин, который стоял справа от меня и наблюдал за мной. Он тоже принялся косить, отойдя от меня на несколько шагов дальше
Я взглянул на соседний участок и увидел девушку в жёлтом платье, в шагах пятидесяти от себя. Её голова была покрыта белым платком. Приглядевшись я узнал Нигину, сестру Аслишо. Я помахал ей рукой, она тоже в ответ подняла руку, и стала косить дальше. Я подумал, что во время перерыва (чуть не написал, перекура) подойду к ней и узнаю, есть ли что какие либо известия об Аслишо.
За час с небольшим, Мехридин накосил травы в два раза больше, чем я. Ну что тут поделаешь, куда мне тягаться с ним. Он из кишлака, а я из города, вот и всё объяснение.
Ближе к полудню, когда солнце стало припекать, решили не много отдохнуть. Я подошёл к Нигине, и с удивлением увидел, что и она тоже выкосила травы больше чем я.

- Саломолек, - первой поздоровалась она и медленно поднялась держа серп в руке.
- Ваалейкум бар салом, - ответил я, и присел на небольшой камень у маленького куста боярышника.
- Аслишо всё ещё не звонил? - спросил я
- Нет, пока не звонил, - неглядя на меня ответила она, вытирая пот со лба уголком платка. Я молча глядел на неё, и отметил про себя, как всё таки, естественно красивы девушки без макияжа. Это заключение я делал не первый раз. Я много раз видел Нигину в мкияже, с тенями , с полутенями, с разным оттенком губной помады. Но сейчас она выглядела гораздо прекраснее. Не сравнено красивее. Её матово белое лицо чуть раскраснелось, выступил нежный румянец на щеках. На чуть вздёрнутой верхней губе была заметна испарина. Она выглядела как сама природа вокруг нас, просто и естественно.

Я смолчал. Если я скажу: «Нигина, ты без косметики на много красивее», думаю не поверит, или даже удивится. В кишлаке не часто делают комплименты. Вот такие мысли пронеслись у меня в голове в мгновение ока.
Нигина продолжала косить траву
- Зато я узнала другое, - сказала она
- Что другое? - не понял я
- Причину, почему Насиба вышла замуж за Юсуфбека, - добавила она, присев на скошенную траву, и отложив серп в сторону.
- Ну и в чем же причина? - поинтересовался я
- Сестра Насибы, Ситора моя одноклассница, и подруга, она недавно, за несколько дней до свадьбы, вернулась из Хорога, - начала она. После свадьбы мы с ней встретились случайно у речки, когда я пошла туда за водой.

Мы с ней хорошо знали об отношениях Аслишо и Насибы, и часто шутили, что скоро мы станем родственниками.
Ситора рассказала мне, что Насибу выйти замуж за Юсуфбека, уговорила её мама.
- Почему? – слегка удивлённо и наивно спросил я её, вдогонку сообразив, что зря я ляпнул этот вопрос. Она приподняла пучок свежескошенной травы, выбрала оттуда один стебелёк, и положив её межу ладоней начала вертеть ею как карандашом, наверное это получилось у неё невольно, скорее всего, чтобы чем то занять руки.
- Подожди, подожди, я тебе разъясню всё по порядку, ты ведь давно не был у нас, -сказала она. – Ну слушай. Насиба старшая дочь в семье, и кроме неё ещё шестеро сестёр.

Отец их пропал без вести во время гражданской войны. Семья с трудом сводит концы с концами. Ситора рассказала мне, что оказывается ещё до Аслишо, к Насибе сватался Юсуфбек, и Насиба дважды отказала ему. Хотя Юсуфбек завидный жених в кишлаке. У него два магазина в Хороге, и один в Душанбе. Богатый парень, бизнесмен.
Ситора говорила, что много раз видела сестру в слезах, и очень грустной. А однажды она невольно подслушала разговор мамы и Насибы, когда случайно заскочила в кушхона (пристройка к дому) за ведром для тутовника. Она услышала как мама говорила:
- Доченька, ты обо мне не думай, но подумай о своих сестрёнках, как мне одной справиться с ними...
- Мамочка, да не люблю я Юсуфбека...

- Насиба, доченька, да не любовь тут главное, а надёжный, обеспеченный муж...
- Мама...
- ...
- Примерно в таких словах всё это рассказала мне Ситора, - грустно закончила Нигина
Я слушал Нигину молча, не зная что и сказать
Откуда то прилетела шустрая сорока (кихебц) и села прямо на кучу свежескошенной травы, куда Нигина, по неосторожности положила свой браслет.
Видимо блеск браслета и привлёк внимание сороки. Я отогнал её.
- Будь осторожна, сороки любят всё блестящее, - посоветовал я ей.
Я взглянул в сторону Мехридина. Он уже косил траву.
- Ну пока, пойду косить

- Молока не хочешь, - дружелюбно предложила она
- Нет спасибо.
Я направился к Мехридину. Взял серп в руки, и мы без остановки, часа полтора косили траву. Мехридин обогнал меня, и был далеко впереди
Ближе к полудню, пришла Замира, девочка лет семи, племянница Мехриддина, с узелком еды. Мы сели пообедать под небольшое тутовое дерево, рядом с поляной. Лепёшки и пай (кислое молоко) казались особенно вкусными, после работы.
- Не устал, может вернёшься в кишлак, вместе с Замирой? - спросил меня Мехриддин
- Нет спасибо, я ещё свой план не выполнил, - отшутился я.
Замира собрала дастархан и пошла по тропинке вниз к кишлаку.

- По закону Архимеда, после вкусного обеда, вытерев руки об соседа, полагается поспать, - пошутил я глядя на Мехриддина, который прилёг на бок, положив под голову стог свежей травы.
- Что-что, по какому закону? - переспросил меня он
- Да, это шутка такая, не обращай внимания
Я посмотрел на поляну, где косила траву Нигина, но её не было видно. Может пошла в кишлак.
Я тоже соорудил травяную подушку и прилёг. Воздух был напоён запахом пряной травы. Прямо над головой летала мохнатая пчела, пересаживаясь с одного цветка на другой. Я отчетливо видел её полосатое брюшко, в жёлтых и чёрных полосках. На соседний сиреневый цветочек присела огромная бабочка с белыми крылышками с черными точками.

Пчела ревниво перелетела на тот цветочек, бабочка медленно выпорхнула. «Конкуренция» подумал я и перевёл взгляд на небо. Небо было сине-сине-голубое. Такое небо бывает только на Памире.
Высоко в небе проплывало огромное белое облако, по форме напоминающее африканский континент. Было заметно, что облако находится ниже горной вершины. Медленно менялась форма облака.
Оно удлинялось, а потом вовсе разделилось на двое. Глядя на всю эту красоту, я невольно начал думать о Насибе, и её поступке. Вспомнились слова Нигины о том, что Ситора часто видела сестру заплаканной и грустной. Я не знал, что и думать. Первое, что приходило в голову: «Насиба пожертвовала собою и своей любовью ради спасения сестрёнок».

Не думаю, что у неё были меркантильные интересы, ведь она, по словам Ситоры, дважды отказалась от предложения Юсуфбека.
В делах сердечных не советуют, я бы добавил и не осуждают. «Не суди, да не судим будешь». Какое же, всё таки, небо над Памиром синее, мелькнула мысль
__________________________________________________ __________________

По просьбе многих участников форума, которые писали мне на "личку", и спрашивали, что было дальше с моими героями, я выкладываю здесь завершающие части истории об Аслишо. И с вашего позволения, можно будет поставит точку в этом затянувшемся рассказе. (Это было в другой группе)
03.05.2009 10:51

За день до моего отъезда из Памира, не известно откуда вернулся Аслишо. Его не было в кишлаке со дня свадьбы Насибы и Юсуфбека.
- Привет, друг, - как обычно поздоровался я с ним, когда мы встретились с ним вечером у него дома. Он выглядел исхудалым, и был не брит.
- Привет, - равнодушно ответил он
- Не обижайся, что в день свадьбы, отказался заменить тебя, как ведущего, - начал я осторожно. – Мне ничего не было известно о твоих отношениях с Насибой. Он медленно поднял свой взгляд сначала на меня, затем резко повернулся в сторону, где сидела Нигина, и мыла посуду сидя прямо у ручья, протекающего через их двор. Она скорее всего не слышала нас.
- Да не гляди ты с такими глазами на сестру. Она тоже переживает за тебя, - попытался успокоит я его, хотя я был уверен, что он никогда не обидит свою сестру.

Тут я хочу написать несколько слов об Аслишо. Мы с ним познакомились случайно, в один из моих приездов в кишлак несколько лет тому назад. Как то в один из солнечных летних дней, лёжа на манджа, я читал книгу японского писателя Харуки Мураками «Охота на овец». Не помню точно, как он появился во дворе, но проходя мимо манджа, он поздоровался, а потом наклонившись прочитал название книги.
- Японией интересуешься, я тоже читал его книги - с улыбкой выдал он. Меня, честно говоря, очень удивило, что этот парень из далёкого горного кишлака знает Харуки Мураками, который только-только входил в моду в Москве.
От удивления я отложил книгу в сторону.
- А какие его книги ты читал? - с нескрываемым интересом спросил его я.

- Какие попадались. Сначала прочитал в Интернете, в Хороге, книжку «Слушай песню ветра». Потом в Душанбе, случайно, попалась его книга «Норвежский лес». Затем уже, сам начал искать его произведения. Прочитал и «Хроники Заводной Птицы», - равнодушно рассказывал он.
Я был ошеломлён! Здесь в глубине гор, в забытом всеми кишлаке, я встретил человека, знакомого с самым модным, по крайней мере в Москве, писателем.
Мы проговорили долго, даже не заметив как настала полночь.
После этого разговора, он стал часто приходить ко мне, или я заходил к нему домой, и мы долго обо всём беседовали.
- А что ты дальше то учиться не стал? - однажды спросил я его
- Не сложилось, не поступил, - с улыбкой ответил он. – Думаю, ты знаешь, как сейчас поступают.

- Слушай, а ты как относишься к теории эволюции Чарльза Дарвина, - резко спросил он меня. Надо сказать, что за короткое время, я уже успел привыкнуть к его необычным вопросам.
- Спорная теория, - ответил я
- Я тоже так думаю, - оживлённо начал он. – Я воспринимаю это, как одну из слабых гипотез, и то лишь с натяжкой, - завершил он и задумался.
Вот коротко об Аслишо. Можно ещё много чего интересного рассказать о нем, не ординарный он парень.
Теперь продолжим об его отношениях с Насибой

Он перевёл взгляд с Нигины на меня, и нехотя начал рассказывать об его отношения со своей одноклассницей (Насибой). Было видно, что о своих сердечных делах он не любил рассказывать. О Космосе, о Греко-македонской культуре, о теории Дарвина он говорил с превеликим удовольствием, но только не о личных делах. Из его сбивчивого и скупого рассказа я понял, что они с Насибой начали дружить с седьмого класса, после того, как однажды он увидел её заплаканной во время просмотра индийского фильма в кишлачном клубе. Она сидела позади него. Когда включили свет, он случайно обернулся назад, и увидел её карие глаза полные слёз. Как он сам говорил: «Меня как будто кто то сильно ударил в грудь». Больше он ничего к этим словам не добавил.

Да разве можно объяснить как возникает любовь, это ведь тайна, над которым бьются тысячелетия все человечество. Насиба его ухаживания принимала, но особой взаимностью не отвечала, хотя в классе и на школьных вечеринках она всегда сидела рядом с Аслишо. Её любовь к Аслишо проснулась позже, когда она поступила в Пединститут. В одном из телефонных разговоров, она чуть не плача призналась: «Аслишо, мне очень не хватает тебя здесь».
После все каникулы они проводили вместе. Вот и всё. Остальное вам известно.
- Да не переживай ты, - попытался я его успокоить, видя как сильно он переживает. – Время лучший доктор, - добавил я. Я гораздо старше Аслишо, и с высоты своих лет мог позволить себе такое назидание. Ему всего двадцать четыре года…

За неделю до свадьбы, она передала мне вот эту записку, - сказал Аслишо, и вынул из нагрудного кармана потрепанную бумажку. Немного поколебавшись, дать ли мне почитать записку или не дать, он протянул её мне. Думаю, это было высшим проявлением доверия ко мне.
Записка была написана красной ручкой, и многие места поистерлись, поэтому некоторые слова было уже невозможно прочитать. Да, я и не хочу воспроизводить её слова здесь в этом рассказе. Это глубоко личное дело Аслишо и Насибы. Добавлю лишь, что по тем нескольким словам, которые ещё возможно было прочитать, в записке была приведена довольно веская причина по которой она не могла стать женой Аслишо. И этой причиной были не деньги...

Приведу лишь заключительные строчки записки. Вот они: «Если сможешь будь ведущим на моей свадьбе. Аслишо, я люблю тебя. Знай ты всегда со мной». Те слова, которые я не смог прочитать я не стал переспрашивать у Аслишо, думая, что это было бы верхом бестактности, по отношению к обоим влюблённым.
Я вернул записку моему задумчивому юному другу. Он достал ещё клочок бумаги, и я узнал, ту записку, которую он оставлял сестре, перед тем как покинуть кишлак, после свадьбы. В глаза сразу бросились крупные печатные буквы: «МНЕ НИ КТО НЕ НУЖНА КРОМЕ НАСИБЫ» Он сложил обе записки и положил в карман. Мне подумалось: «возможно, эти две записки и останутся единственными свидетелями их первой, юной и прекрасной любви»

- Завтра я уезжаю, - сказал я Аслишо, и крепко пожал ему, натруженную сельским трудом руку.
- До свидания, когда будешь в наших краях ещё? – спросил он глядя мне в глаза.
- Скоро, инша Аллах, - ответил я
Я оставил ему книгу Харуки Мураками «Охота на овец»
- А теория Дарвина действительно очень спорная, может напишешь опровержение, - пошутил я. Он слегка улыбнулся.
- Нигина, до свидания, - помахал я рукой сестре Аслишо. Она отложив в сторону посуду встала, вытерла руки о подол платья, забежала в «чид», и через минуту вернулась с очень красивыми «джурабами» вязаными бартангским стилем.
- На память, - протянула она.

На следующее утро я ехал в «Ниве» с Мехриддином в сторону Душанбе. Утро было солнечное. С права горы были ещё в тени, а с левой стороны они были ярко освещены лучами утреннего солнца.
Какая та девочка, с палкой в руках, гнала стадо овец вдоль берега
В машине звучала оркестровая музыка Джеймса Ласта «Одинокий пастух»
- Есть какая ни будь кассета с песнями Далера Назарова? - спросил я Мехриддина. Он выбрал среди кассет одну и вложил в магнитофон. Зазвучала песня: «Турки Шерози»

Позади остался кишлак в котором я провёл почти месяц. Остался живописный, мало кому известный, самобытный кишлак, с удивительными людьми. Там остались герои моего рассказа Аслишо и Насиба. Там остались другие мальчики и девочки, которые тоже подрастут и тоже испытают эти первые волнующие, нежные чувства первой влюблённости или настоящей любви. Они тоже, возможно, будут сидеть вместе за одной партой, сидеть вместе на школьных вечеринках, загадочно улыбаться друг другу. Или, как Аслишо и Насиба пойдут в клуб смотреть индийский фильм, и какой ни будь мальчишка, увидев глаза девчонки, полные слёз, тоже скажет потом: «Меня как будто кто то сильно ударил в грудь»…Жизнь в кишлаке продолжается…