о предстательстве у князя нельзя было и помышлять, ибо никто не смел начинать какого-либо ходатайства. между тем, полковник сей ознакомился со многими, в штате потемкина состоявшими; он требовал у них совета, что должно сделать ему в такой своей крайности. некто сказал ему за тайну, чтоб он пришел в 6-ть часов пополудни в зал, в котором тогда князь бывает почти один, и занимается слушанием разных хоров своей музыки; но должно быть смелее, примолвил он, если можно, не жалеть грубостей, и высказать самую резкую правду. полковник последовал в точности его наставлению; он вошел смело в зал, и еще смелее пересказал о своем требовании и своих обстоятельствах. «гони его вон!» закричал князь бывшему тут молодому человеку, состоявшему в его штате, и который пользовался княжею милостью. сей ни мало не медля бросился с наглостию к сему заслуженому мужу, и еще не дошед до него, показывал все приемы, с каковыми гоняют людей в шею. заслуженный воин остановился, и ожидал нападающаго, который отнюдь не воображал себе, после княжескаго повеления, в его квартире и присутствии, какой-либо неприятной встречи. однако нервистая рука храбраго мужа повергла его на пол одною пощечиною. раздраженный воин тем не удовольствовался: он продолжал и на полу колотить его в бока кулаками. чего бы ожидать при сем от высокомернаго и столько полновластнаго потемкина? конечно— приказания, схватить дерзкаго, отвесть под караул и наказать за оскорбление его самого. отнюдь и не бывало. потемкин подбежал к сражающимся, нагнулся, и, подпершись руками, кричал своему страдальцу: «парень! поправься!... поправься!» — сердитый полковник, поколотя сего молодчика, ушел в свою квартиру. одумавшись, вопрошал он сам себя: дурно ли, хорошо ли он сделал? и хотя сердце и честь его оправдывали, но все он ожидал следствий для себя неприятных. каждый, зная высокомерие потемкина, сказал бы то же.—однакож, поутру получает он от князя ордер, определение в коменданты в то самое место, котораго он желал, приказание о выдаче прогонов, и еще не малаго числа денег из экстраординарной суммы. потемкин остался всегда к нему благосклонным, доставил ему чин, и о происшедшем никогда не поминал.
князь потемкин всегда держался порядка в жизни, к которому сделал привычку еще в молодости, если только не мешало оному нечто чрезвычайное. он имел назначенные часы, когда ложиться спать, и когда вставать. не редко, однако, особливо когда надлежало произвести какое-либо важное предприятие, или угрожала опасность вверенных ему войск, тогда он проводил целыя ночи, хотя в постеле, но не засыпая. при сем, однако ж не столько сносил сам князь (хотя деятельный дух его распространение его славы избрал в любимейшее свое упражнение), который имел возможность пользоваться всеми выгодами, сколько находившийся при нем г. п., (*) которому всеобще удивлялись в разсуждении его неслыханной неутомимости. потемкин, как уже сказано, не редко мучился безсонницею, часто призывал к себе п., для приведения в порядок его распоряжений, или того, что ночью вновь придумывал, а иногда и для произведения в действие. сей по первому приказанию в мгновение являлся к нему во всей форме, как бы и днем, для написания всего, что князь прикажет, а иногда и для исполнения. таким образом п. часто провождал всю ночь без сна, и со всем тем, когда князь вставал с постели, был из первых входящих к нему с донесением о случившемся ночью, и разсылал все полученныя от князя повеления в то время, когда князь садился на час времени в холодную ванну, что он делал ежедневно. толикая неутомимость п-ва, которую наблюдал он и днем, как то видеть можно будет из последующаго разделения дневных часов, очень часто приводила и самого князя в удивление, как мог п-в, еще менее спящий, нежели сам он, при исправлении толиких трудных дел, всегда быть здоровым, бодрым и веселым.
после ванны потемкин одевался, и как скоро был готов, отправлял всегда краткое утреннее моление; после чего употреблял свой завтрак, состоявший большею частью в шеколаде и рюмке ликера. если был он весел — приказывал собственным своим музыкантам (*) играть какую-нибудь духовную кантату, которую и назначенныя певицы сопровождали своими голосами, для освежения от многаго размышления утомленнаго его духа своими очаровательными голосами. не редко призывал он к завтраку своему и красавиц своих, кои отличною красотою, могли затмить самих граций. напротив, когда он был не весел, что также не редко случалось, не смел никто, кроме приходящих по должности, к нему появляться, чтобы не доходил до него никакой шум.
после завтрака приходил к нему обыкновенно п., вручал все полученныя письма, и оставался, пока князь давал ему знак к удалению. потом входил к нему статс-секретарь, которому также надлежало у него быть два раза, после онаго его медик, и наконец все присылаемые от чужестранных дворов с делами.
по отпуске последних, комнату княжескую затворяли, и он оставался более часа наедине. в сей комнате всегда находился стол, на котором лежали бумаги и карандаш, пруток серебра, при нем маленькая пила и коробочка с драгоценными каменьями разнаго рода и цвета. когда князь потемкин о чем-либо размышлял, или делал какое-либо распоряжение: в таком случае, чтоб мысли его не разсеялись, но удержаны были бы при избранном предмете, брал он между перстов два дорогих камня, и тер один об другой; или обтирал пилочкою серебро, или раскладывал разными фигурами драгоценные камни, и увеселялся игрою их блеска. что он между тем изобретал в своих мыслях, сам записывал на приготовленной бумаге, и отдавал после того, когда приказывал растворить двери, входящему п., для исполнения.
редко п., которому обыкновение потемкина было очень знакомо, начинал говорить, если сам он не подавал ему к тому случая; столько же мало осмеливался он, подобно как и прочие генералы, и домовые служители, напоминать потемкину о каком-либо деле, (поелику он сам ни о чем и никогда не забывал), которое он исполнить замедлил. некоторый из каммердинеров его, позабывши сию осторожность, служит доказательством того, сколько князь потемкин раздражался напоминанием ему чего-либо, сколько бы искусно то представлено ни было. сей каммердинер слышал некогда, что князь желал осмотреть замок, близ главной квартиры находившийся, и ехать туда на другой день. может быть удержанный другими важнейшими делами, потемкин оставил на другой день поездку в замок; а каммердинер, забывшись, сколько не любил князь напоминаний, отважился ему о сем сказать. в тот же час должен он был дом княжий оставить, и только во уважение долговременной и верной его службы, дозволено ему было жить с пенсионом в одной из деревень потемкина.
из вышеписаннаго легко заключить, сколько трудно было иметь дело с князем; ибо не одним только зависящим от него, но и самым высшим чиновникам надлежало приноровляться к его нраву, равномерно и чужестранцам без изъятия, если себе не хотели навлечь неудовольствия с его стороны. некоторый прусский маиор, присланный в тогдашнюю войну к князю курьером, задержан был четыре недели без отправления. наскучив долговременным ожиданием, пошел он сам к князю, и просил об отправлении. князь, разсерженный докучливостию маиора, приказал его в тоже время без ответа выслать из главной квартиры. подобное случилось в яссах с грузинским посланником, который больше года ожидал своего отправления; и когда начал уже чувствовать недостаток в деньгах, имея свободный к князю доступ, просил его как о своем отправлении, так и о ссуде деньгами. князь отвечал ему: «нечего отвечать ни тебе, ни твоему государю, ты можешь сей-час отсюда убраться, и взять на дорогу денег, сколько тебе надобно». и так он, не получив никакого ответа, принужден был в тот же день выехать.
пред обедом князь потемкин обыкновенно выезжал, но тогда только, когда не имел надобности собственноручно писать к императрице, или не удерживали его иныя важныя обстоятельства. при выезде его обыкновенно бывал с ним его собеседник к*, богатый дворянин, генерал-маиорскаго чина, который во всю войну был от князя не отлучен. по возвращении княжеском, все изготовленныя бумаги были подаваемы к его подписанию, отдаван был пароль, и в два часа в полдень обыкновенно садились за стол.
сколько многочислен был двор потемкина прислуживающими, и чрезвычайно блистателен великолепием и расходами, так что равнялся королевскому, столько огромен был и стол его, не только по числу ежедневно бывающих гостей, множества соседей, изящнейшего вкуса и разных родов драгоценных вин. во время стола играла потемкина домовая музыка, с переменою прекраснейших певиц, коих голоса не редко упояли радостию сердца суровевших ратников, и настроивали к нежным ощущениям. при сем бывал единый случай видеть князя в беззаботливости и в его величайшем снисхождении; и хотя потемкин своею величавостию умел от каждого приобресть к себе подобострастие, но все согласны с тем, что князь при сем никогда не забывал о ласковости и снисхождении к своим гостям, не наблюдая при том никакого различия между особами. конечно, переменчивость его нрава, особливо же при важных и разнообразных занятиях, и при сем случае имела на него влияние; но по крайней мере гости его за столом оставляемы были в полном удовольствии. князь строго следовал своей, с молодости восприятой, трезвости: поелику, для сбережения своего здоровья, и чтобы не ослабить сил своего мыслящаго духа, князь умел себя воздерживать как от горячих напитков, так и снедей, однако ж в некоторыя только времена.
|